Все приключения мушкетеров - Страница 148

148

Но как мы сказали, Базен своим счастливым возвращением уничтожил только воловину беспокойства, тяготившего четырех друзей. Дни ожидания всегда кажутся длинными, и д’Артаньяну казалось тогда, что в каждом из них было по сорока восьми часов. Он забывал о медленности водяного сообщения и преувеличивал могущество миледи. Он представлял себе, что у этой женщины, казавшейся ему демоном, есть такие же адские помощники как она сама; при малейшем шуме ему казалось, что идут арестовать его и ведут Планше, чтобы сделать ему очную ставку с ним и друзьями его. Даже уверенность в достойном пикардийце уменьшалась с каждым днем.

Беспокойство его было так велико, что перешло даже на Портоса и Арамиса. Один Атос оставался хладнокровным, как будто не было никакой опасности и все шло обыкновенным порядком.

Особенно в шестнадцатый день признаки волнения д’Артаньяна и двух друзей его были так заметны, что они блуждали как тени, по дороге, по которой должен был возвратиться Планше.

– Признаться сказать, – говорил Атос, – вы не мужчины, а дети, когда женщина до такой степени вас пугает. И чего же вы боитесь? Что посадят в тюрьму? но нас освободят оттуда; ведь освободили же г-жу Бонасьё. Отрубят голову! Но каждый день на траншее мы подвергаемся гораздо большей опасности, потому что ядро может раздробить ногу, а я уверен, что хирург, который отрезает ногу, заставляет страдать больше, нежели палач, отрубая голову. Ждите же спокойно; через два, четыре, через шесть часов Планше будет здесь; он обещал это, а я твердо верю обещанию Планше: он, кажется, честный малый.

– Но если он не приедет? – сказал д’Артаньян.

– Если он не приедет, значит, он опоздает; вот и все тут. Может быть, он упал с лошади, провалился под мост или захворал от скорой езды. Жизнь есть ряд маленьких несчастий, которые философ встречает со смехом. Будьте философами как я; садитесь к столу и выпьем; чтобы видеть будущее в розовом свете, лучше всего смотреть па него через стакан шамбертенского вина.

– Хорошо, – отвечал д’Артаньян, – но мне надоело при каждой бутылке вина остерегаться, не прислано ли оно из погреба миледи.

– На вас трудно угодить, – сказал Атос. – Какая прекрасная женщина!

– Заклейменная женщина! – сказал Портос, захохотав.

Атос вздрогнул, отер рукой выступивший на лбу пот и встал с нервическим движением, которого не мог преодолеть.

Между тем день прошел, наступил вечер; трактиры наполнились гостями. Атос, получив свою долю от продажи бриллианта, не выходил из «Парпальо». Он нашел в Бюзиньи, который угостил их великолепным обедом, достойного партнёра.

Они играли, по обыкновению, вдвоем, когда пробило семь часов; слышно было, как прошел патруль, чтоб усилить посты; в половине восьмого пробили зорю.

– Мы погибли! – сказал д’Артаньян на ухо Атосу.

– Вы хотите сказать, что мы проиграли, – сказал спокойно Атос, вынимая из кармана четыре пистоля и бросая их на стол. – Пойдемте, господа, сказал он, – бьют зорю; пора спать.

И Атос с д’Артаньяном вышли из «Парпальо»; Арамис шел позади под руку с Портосом.

Арамис напевал какие-то стихи, а Портос в отчаянии по временам дергал себя за усы.

Но вдруг в темноте является тень, знакомая д’Артаньяну, и знакомый голос говорит ему:

– Я принес вам плащ, сударь, потому что теперь свежо.

– Планше! – вскричал д’Артаньян вне себя от радости.

– Планше! – повторили Портос и Арамис.

– Ну да, Планше, – сказал Атос. – Что же тут удивительного? Он обещал быть к восьми часам, и вот бьет восемь часов. Право, Планше; ты честный человек, и если ты когда-нибудь оставишь своего господина, я возьму тебя к себе.

– Нет, я никогда не оставлю господина д’Артаньяна, – сказал Планше.

В то же время д’Артаньян почувствовал, что Планше клал ему в руку записку.

Д’Артаньяну очень хотелось обнять Планше по возвращении, как он обнял его перед отъездом; но он боялся, чтобы такой знак расположения к слуге не показался странным кому-нибудь из прохожих и удержался.

– Записка у меня, – сказал он друзьям своим.

– Хорошо, – сказал Атос. – Пойдем домой и прочитаем.

Записка жгла руку д’Артаньяну; ему хотелось прибавить шагу, но Атос взял его под руку и он должен был идти не торопясь.

Наконец вошли в палатку, зажгли лампу и между тем как Планше караулил у двери, чтобы кто-нибудь не помешал им, д’Артаньян дрожащей рукой сломал печать и развернул нетерпеливо ожидаемое письмо.

Оно состояло из подстроки британского почерка и самого лаконического содержания.

...

«Thank you, be easy».

Что значит:

...

«Благодарю, будьте спокойны».

Атос взял письмо из рук д’Артаньяна, поднес его к лампе, зажег его и опустил из руки только тогда, когда оно уже превратилось в пепел.

Потом, позвав Планше, он сказал:

– Теперь, любезный, ты можешь требовать обещанные семьсот ливров, но ты немногим рисковал с такой запиской.

– Потому что я хорошо умел спрятать ее, – сказал Планше.

– Расскажи же нам все, – сказал д’Артаньян.

– Но это длинная история, сударь.

– Ты прав, Планше, – сказал Атос; – притом уже били зорю, и если мы будем далее сидеть с огнем, то это могут заметить.

– Пусть будет так, – сказал д’Артаньян, – пойдем спать. Спи спокойно, Планше.

– Да, сударь, я в первый раз в продолжение шестнадцати дней усну спокойно.

– И я также! – сказал д’Артаньян.

– И я также! – сказал Портос.

– И я также! – сказал Арамис.

– Если сказать вам правду, то и я также! – сказал Атос.

Часть четвертая

I. Судьба

148