Все приключения мушкетеров - Страница 371

371

– В самом деле, – подтвердил Портос.

– Но вы дворянин, все дворяне – братья, а короли всех стран – первые из дворян. А вы, д’Артаньян, потомок древнего рода, человек со славным именем и храбрый солдат, вы помогаете предать короля пивоварам, портным, извозчикам. Ах, д’Артаньян! Как солдат вы, может быть, исполнили свой долг, но как дворянин вы виноваты.

Д’Артаньян молча жевал стебелек цветка, не зная, что ему ответить. Стоило ему отвернуться от Атоса, как он встречал взор Арамиса.

– И вы, Портос, – продолжал Атос, как бы сжалившись над смущенным д’Артаньяном, – вы, лучшая душа, лучший друг, лучший солдат на свете, вы, который по своему сердцу достойны были бы родиться на ступенях трона и которого мудрый король рано или поздно вознаградит, вы, мой дорогой Портос, дворянин по всем своим поступкам, привычкам, по своей храбрости, – вы столь же виновны, как д’Артаньян.

Портос покраснел, но скорее от удовольствия, которое доставили ему похвалы Атоса, чем от смущения. И все же, опустив голову и как бы сознавая свое унижение, он сказал:

– Да, да, я думаю, вы правы, дорогой граф.

Атос встал.

– Полно, – сказал он, подходя к д’Артаньяну и протягивая ему руку, – полно, не дуйтесь, дорогой сын мой; все, что я сказал вам, было сказано если не отеческим тоном, то по крайней мере с отеческой любовью. Поверьте, мне было бы легче просто поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, и не проронить ни слова о моих чувствах.

– Разумеется, разумеется, Атос, – отвечал д’Артаньян, горячо пожимая ему руку, – но не все, черт побери, способны на такие возвышенные чувства. Кто еще из разумных людей покинет свой дом, Францию, своего воспитанника, прелестного юношу (мы его видели в лагере), и полетит – куда? – на помощь гнилой, подточенной червями монархии, которая вот-вот должна рухнуть, как старая лачуга? Чувство, о котором вы говорите, конечно, прекрасно, оно до того прекрасно, что почти недоступно простому смертному.

– Каково бы оно ни было, д’Артаньян, – ответил Атос, не поддаваясь на хитрость своего друга, с чисто гасконской изворотливостью намекнувшего на отеческую привязанность Атоса к Раулю, – каково бы оно ни было, вы хорошо сознаете в глубине вашего сердца, что оно справедливо. Но виноват, я забыл, что спорю с человеком, у которого я в плену. Д’Артаньян, я ваш пленник; обращайтесь со мной как с пленником.

– Черт возьми! – сказал д’Артаньян. – Вы отлично знаете, что недолго пробудете у меня в плену.

– Конечно, – сказал Арамис, – с нами, без сомнения, поступят так же, как с теми, что были взяты под Филинго.

– А как с ними поступили? – спросил д’Артаньян.

– Половину повесили, а остальных расстреляли, – ответил Арамис.

– Нет, ручаюсь вам, – сказал д’Артаньян, – что, пока во мне останется хоть капля крови, вы не будете ни повешены, ни расстреляны. Пусть они только попробуют! Да что говорить! Видите вы эту дверь, Атос?

– Да.

– Вы выйдете из нее, когда вам будет угодно. С этой минуты вы и Арамис свободны, как воздух.

– Узнаю вас, мой милый д’Артаньян, – ответил Атос. – Но вы здесь не хозяин: за этой дверью стоит караул, д’Артаньян, это вам хорошо известно.

– Ну, вы с ними справитесь, – сказал Портос. – Много ли их тут? С десяток, не больше.

– Это пустяк для нас четверых, но для двоих слишком много. Нет, уж раз мы разделились, мы должны погибнуть. Вспомните роковой пример: вы, д’Артаньян, столь непобедимый, и вы, Портос, такой сильный и храбрый, вы потерпели неудачу на Вандомской дороге. Теперь настал черед мой и Арамиса. А ведь этого никогда с нами не бывало прежде, когда мы все четверо были заодно. Умрем же, как умер Винтер. Что касается меня, я заявляю, что согласен бежать только вчетвером.

– Это невозможно, – сказал д’Артаньян. – Мы на службе у Мазарини.

– Я это знаю и не стану уговаривать вас. Мои доводы не подействовали, и, должно быть, они были плохи, если не подействовали на такие благородные сердца, как у вас и у Портоса.

– Да, если бы они и могли подействовать, – сказал Арамис, – лучше не ставить в ложное положение таких дорогих нам друзей, как д’Артаньян и Портос. Будьте покойны, господа, мы не посрамим вас своею смертью. Что касается меня, то я горжусь тем, что встану под пулю или даже пойду на виселицу с вами, Атос. Ибо никогда еще вы не проявляли столько благородства, как сейчас.

Д’Артаньян молчал; окончив грызть стебелек, он принялся за свои ногти.

– Почему вы воображаете, что вас убьют? – заговорил он наконец. – С какой стати? Какая польза в вашей смерти? К тому же вы наши пленники.

– Безумец, трижды безумец! – воскликнул Арамис. – Да разве ты не знаешь Мордаунта? Я обменялся с ним только одним взглядом и сразу увидел, что мы обречены.

– Право, мне очень жаль, что я не последовал вашему совету, Арамис, и не задушил его! – сказал Портос.

– Дался вам этот Мордаунт! – воскликнул д’Артаньян. – Черт возьми! Пусть он только попробует подойти ко мне поближе, я раздавлю его, как гадину. Зачем бежать, этого вовсе не требуется; ручаюсь вам, вы здесь в такой же безопасности, как были двадцать лет тому назад вы, Атос, на улице Феру, а вы, Арамис, на улице Вожирар.

– Смотрите, – сказал Атос, протягивая руку к одному из решетчатых окон, освещавших комнату, – сейчас все разъяснится; вот и он.

– Кто?

– Мордаунт.

Действительно, посмотрев в ту сторону, куда указывал Атос, д’Артаньян увидел скачущего галопом всадника.

Д’Артаньян бросился вон из комнаты.

Портос хотел последовать за ним.

– Оставайтесь здесь, – сказал ему д’Артаньян, – и не выходите наружу, пока не услышите, что я выбиваю на двери пальцами барабанную дробь.

371