Все приключения мушкетеров - Страница 420

420

– Мордаунт! Мордаунт! – вскричали трое друзей. – Это Мордаунт!

– Но где же Атос? – сказал д’Артаньян.

В ту же минуту шлюпка накренилась на левую сторону под какой-то новой, невидимой тяжестью, и Гримо испустил радостный крик. Все обернулись и увидели Атоса, мертвенно-бледного, с потухшим взором. Дрожащей рукой взялся он за борт лодки, чтобы передохнуть. Восемь сильных рук потянулись к нему, подхватили его и уложили на дно шлюпки. Через минуту ласки друзей, обезумевших от радости, согрели, привели в чувство и вернули к жизни графа де Ла Фер.

– Вы не ранены? – спросил д’Артаньян.

– Нет, – отвечал Атос. – А он?

– О, он? К счастью, на этот раз мертв окончательно. Смотрите!

И д’Артаньян указал рукой: в нескольких десятках футов от них плыл, качаясь на волнах, труп Мордаунта с кинжалом в груди. Он то исчезал между волнами, то поднимался на гребни и следил за своими врагами взглядом, полным насмешки и бесконечной ненависти.

Наконец он погрузился в воду. Атос проводил его взором, полным сожаления.

– Браво, Атос! – проговорил д’Артаньян с чувством, которое редко у него вырывалось наружу.

– Великолепный удар! – воскликнул Портос.

– У меня есть сын, – сказал Атос, – я хочу жить.

– Наконец-то! – заметил д’Артаньян.

«Это не я его убил, – сказал про себя Атос, – это судьба».

Глава XXXII. О том, как Мушкетона едва не съели, после того как раньше он едва не был изжарен

Глубокое молчание надолго воцарилось в шлюпке после ужасной сцены, о которой мы только что рассказали.

Луна выглянула на минуту, – как будто судьбе хотелось, чтобы ни одна деталь не ускользнула от зрителей, – и скрылась. Все снова погрузилось во тьму, столь ужасную в пустынях, особенно в зыбкой и влажной пустыне, называемой Океаном. Слышен был только вой западного ветра, игравшего гребнями валов.

Портос первый прервал молчание:

– Я много видел на своем веку, но ничто не потрясло меня так, как это. И все же, хотя волнение еще не улеглось во мне, заявляю вам, что глубоко счастлив. У меня точно гора с плеч свалилась, и наконец-то я могу вздохнуть свободно.

В подтверждение своих слов Портос вздохнул так громко, что можно было подивиться силе его легких.

– А я, – заговорил Арамис, – не могу сказать про себя того же. Я поражен, я не верю тому, что мне говорят мои глаза, я сомневаюсь в том, что я видел, мне страшно, мне все кажется, что вот-вот вынырнет этот злодей, держа в руке кинжал, который мы видели у него в груди.

– О, на этот счет я спокоен, – отвечал Портос. – Удар пришелся под пятое ребро, и кинжал вонзился по рукоятку. Я вас не упрекаю, Атос; наоборот – уж если ударить кинжалом, так только так. Теперь я жив, весел, дышу легко.

– Не спешите праздновать победу, Портос! – прервал его д’Артаньян. – Никогда еще мы не подвергались такой опасности, как теперь, ведь человеку легче справиться с другим человеком, чем со стихией. Мы в открытом море, ночью, без лоцмана, в утлой шлюпке; один порыв ветра посильнее может опрокинуть ее – и мы погибли.

Мушкетон глубоко вздохнул.

– Вы неблагодарны, д’Артаньян, – заговорил Атос, – да, неблагодарны к доброй судьбе, ведущей нас, – и это тогда, когда мы спаслись таким чудесным образом. Миновать столько опасностей для того, чтобы сразу затем погибнуть? О нет! Мы вышли из Гринвича при западном ветре. Этот ветер дует и сейчас.

Атос отыскал на небе Полярную звезду.

– Вот Большая Медведица, значит, там и Франция. Мы идем по ветру, и если он не переменится, мы попадем в Кале или в Булонь. Если шлюпка опрокинется, то мы настолько сильны и умеем так хорошо плавать, – по крайней мере пятеро из нас, – что сможем перевернуть ее, а если нам это не удастся, то будем держаться за нее. Наконец, мы находимся на пути между Дувром и Кале и между Портсмутом и Булонью. Если бы вода сохраняла следы проходящих по ней судов, то здесь пролегла бы глубокая колея. Я ни минуты не сомневаюсь, что днем мы обязательно встретим какое-нибудь рыболовное судно, которое нас подберет.

– Ну а если мы никого не встретим или, например, если ветер повернет к северу?

– Ну, это дело другое: тогда мы увидим землю только по ту сторону океана.

– Иначе говоря, умрем с голоду, – пояснил Арамис.

– Да, это весьма возможно, – отвечал граф де Ла Фер.

Мушкетон опять испустил вздох, на этот раз еще более грустный, чем первый.

– Мустон, – обратился к нему Портос, – и чего ты все вздыхаешь? Это становится скучным.

– Потому что холодно, сударь, – отвечал Мушкетон.

– Вздор! – заметил Портос.

– Как вздор? – изумленно спросил Мушкетон.

– Конечно. У тебя тело покрыто таким толстым слоем жира, что воздуху до тебя не добраться. Нет, тут что-то другое, говори прямо.

– Ну, если уж говорить прямо, так этот самый жир, которым вы восхищаетесь, и пугает меня.

– Да почему же, Мустон? Говори смелее, мы позволяем тебе.

– Я вспомнил, сударь, что в библиотеке замка Брасье есть много описаний путешествий и между прочим описание путешествия Жана Моке, знаменитого мореплавателя Генриха Четвертого.

– Ну и что же?

– Так вот, сударь, – продолжал Мушкетон, – в этих книгах описано много приключений на море, вроде того, что мы переживаем в настоящее время.

– Продолжай, продолжай, Мустон, это становится интересно.

– Так вот, сударь, в подобных случаях путешественники, измученные голодом, как сообщает Жан Моке, имеют ужасное обыкновение съедать друг друга, начиная с…

– С самых жирных! – воскликнул д’Артаньян, не в силах удержаться от смеха, несмотря на всю серьезность положения.

420