Все приключения мушкетеров - Страница 427

427

Атос печально вздохнул.

– А не того лица, которое вас сопровождало и которое мы видели вместе с вами в кордегардии у парижской заставы? Не от него ли исходит это известие в такой форме? – спросил Арамис тоном оскорбительной вежливости. – Если только мы не ошибаемся, граф де Ла Фер и я, на парижской заставе вас было трое.

Шатильон и Фламаран вздрогнули.

– Объясните, граф, что это значит? – воскликнула королева, волнение которой возрастало с каждой минутой. – Я читаю на вашем лице беду, вы колеблетесь произнести ужасную весть, ваши руки дрожат… О боже, боже! Что случилось?

– Сударь, – произнес Шатильон, – если вы принесли злую весть, слишком жестоко будет сразу сообщить ее королеве.

Арамис почти вплотную подошел к Шатильону.

– Сударь, – сказал он ему, закусив губу, – надеюсь, вы не собираетесь указывать графу де Ла Фер и мне, что мы должны говорить!

Тем временем Атос, продолжая держать руку на сердце, с поникшей головой подошел к королеве и начал взволнованным голосом:

– Ваше величество, короли от рождения стоят так высоко, что Небо даровало им сердце, способное переносить тяжкие удары судьбы, невыносимые для остальных людей. Поэтому, мне кажется, с королевой, как вы, следует обходиться не так, как с обыкновенной женщиной. Несчастная королева, вот результат миссии, которой вы почтили нас.

Атос преклонил колени перед дрожащей и оледеневшей от ужаса королевой и достал с груди ящичек, где находились орден, осыпанный брильянтами, который королева вручила перед отъездом лорду Винтеру, и обручальное кольцо, которое король вручил перед смертью Арамису. Эти две вещи Атос с того момента, как получил их, постоянно хранил у себя на груди.

Он открыл ящичек и подал его королеве с выражением немой и глубокой скорби.

Королева протянула руку, схватила кольцо, судорожно поднесла его к своим губам и, не в силах произнести ни звука или хотя бы вздохнуть или зарыдать, побледнела и без чувств упала на руки дочери и своих дам.

Атос поцеловал край платья несчастной вдовы и встал с торжественным видом, который произвел глубокое впечатление на присутствующих.

– Я, – сказал он, – граф де Ла Фер, дворянин, который никогда не лгал, я клянусь, сначала перед богом, а затем перед этой несчастной королевой, что все, что возможно было сделать в Англии для спасения короля, было нами сделано. А теперь, шевалье, – докончил он, обращаясь к д’Эрбле, – идемте отсюда, мы выполнили наш долг.

– Не вполне, – ответил Арамис, – нам надо еще сказать несколько слов этим господам. – И он обратился к Шатильону: – Сударь, не угодно ли вам будет выйти вместе с нами на минутку, чтобы выслушать два слова, которые я не считаю удобным говорить в присутствии королевы?

Шатильон молча поклонился в знак согласия. Атос и Арамис прошли вперед. Шатильон и Фламаран последовали за ними. Пройдя переднюю, они вышли на широкую крытую террасу с одним окном. Арамис прошел по пустынной террасе и, став у окна, обратился к герцогу Шатильону:

– Сударь, вы только что позволили себе обойтись с нами чрезвычайно вольно. Я не могу допустить этого ни в коем случае, и менее всего когда такое обращение исходит от лица, передающего королеве весть, сочиненную лжецом.

– Сударь! – воскликнул Шатильон.

– Но куда вы дели господина де Брюи? – иронически спросил Арамис. – Не отправился ли он менять свою физиономию, которая слишком смахивает на Мазарини? В Пале-Рояле, как известно, есть много итальянских масок и костюмов, от Арлекина до Панталоне.

– Вы, кажется, желаете нас вызвать на дуэль! – перебил его Фламаран.

– Вам это только кажется, сударь?

– Шевалье, шевалье! – пытался остановить его Атос.

– Оставьте меня, граф, в покое, – сердито отвечал Арамис. – Вы знаете, я не люблю ничего делать наполовину.

– Кончайте же, – произнес Шатильон с не меньшей надменностью, чем Арамис.

– Господа, другой на моем месте или на месте графа де Ла Фер просто арестовал бы вас, так как в Париже у нас есть друзья, но мы готовы предоставить вам случай удалиться отсюда без всяких затруднений и беспокойства. Не угодно ли вам со шпагой в руке побеседовать с нами на этой пустынной террасе?

– Охотно, – сказал Шатильон.

– Одну секунду, господа, – вмешался Фламаран. – Ваше предложение, конечно, соблазнительно, но сейчас его принять нам невозможно.

– Почему это? – спросил Арамис обычным для него вызывающим тоном. – Не близость ли Мазарини делает вас таким осторожным?

– О, вы слышите, Фламаран? – произнес Шатильон. – Не принять вызова – значит запятнать свою честь и имя!

– Я вполне с вами согласен, – заметил Арамис.

– И все же мы отложим это дело. Эти господа, вероятно, также согласятся со мною.

Арамис покачал головой с дерзкой насмешкой.

Заметив это движение, Шатильон положил руку на эфес шпаги.

– Герцог, – продолжал Фламаран, – вы забываете, что вам поручено командовать в одном весьма важном деле. Вы назначены принцем и утверждены королевой. До завтрашнего вечера вы не принадлежите себе.

– Итак, до послезавтра? – спросил Арамис.

– До послезавтра? Слишком долго ждать, – сказал Шатильон.

– Не я назначаю этот срок, – сказал Арамис, – и не я требую отсрочки. Впрочем, – прибавил он, – мы можем встретиться в завтрашнем деле.

– Да, вы правы, сударь! – воскликнул Шатильон. – Я весь к вашим услугам, если вы потрудитесь явиться к Шарантонским воротам…

– Разумеется! Чтобы встретить вас, я готов отправиться на край света; отчего же мне не сделать для этого двух миль!

– Итак, до завтра!

427